Полнолуние. Между Мародёрами это слово за столько лет стало если не "табу", то редко используемым ругательством - точно. По мере роста луны в небе, возрастало молчаливое напряжение ожидания. Причём если, к примеру, Джеймс только предчувствовал бессонные ночи и пытался отоспаться впрок, то мысли, обитавшие в голове Ремуса, оставались тайной. Мрачной тайной, надо полагать.
Джеймс искренне, от всей души сочувствовал другу, но больше ничем они помочь не могли - только оставаться рядом с ним в такие моменты. Стараясь никогда не касаться неприятной темы, но при этом всегда о ней помня.
Вот и сейчас, проведя очередную ночь в ставшем уже почти родным Запретном лесу Мародёры достаточно бодро двигались в сторону выхода из леса. Вот-вот должен был забрезжить рассвет. Предчувствующий скорое превращение, не иначе, Лунатик был достаточно спокоен, поэтому разношёрстая компания расслабилась. Со стороны они, должно быть, смотрелись презабавно: здоровенный матёрый волк, крупный чёрный пёс, у которого на голове поводила носом серая крыса, и крупный олень с развесистыми рогами.
Уф. А теперь спать, спа-а-ать, - мечтал Сохатый, осторожно переставляя копыта. В отличии от товарищей, анимагическая форма Джеймса была существом исключительно дневным, не слишком комфортно чувствующим себя ночью по причине слабого ночного зрения.
Правда, даже его зрения хватило, чтобы заметить движущуюся вдоль кромки леса в нескольких метрах сбоку от них фигурку. Чем это грозит стало ясно моментально, но предпринять Поттер не успел ровным счётом ничего - порыв ветра донёс запах. Запах живого человека...
Сириус бросился наперерез Лунатику, врезавшись в него плечом и сбив с курса, а Джеймс пулей метнулся к непрошенному идиоту, которому вздумалось ночью погулять в лесу, изо всех сил молясь, чтобы это оказался не преподаватель. Уже подбегая, парень едва не запутался в копытах, разглядев фигурку. Уж лучше бы преподаватель... - проскочила в голове полная ужаса мысль, когда Джеймс узнал Лили Эванс.
Олень резко затормозил возле отшатнувшейся от неожиданности гриффиндорки, с размаху рухнув на переднее колено, всем своим видом намекая "На спину лезь, на спину!!!". Как ему хотелось выкрикнуть это вслух, но времени на превращение туда, а потом обратно, не было. Вот только, судя по всему, мгновенно разобраться в происходящем девушка не смогла (да и кто бы на её месте смог?), не рискнув даже дотронуться до странного неадекватного оленя, не говоря уже о том, чтобы послушно забраться к нему на спину.
Бродяга друга удержать не смог - оборотень был больше и тяжелее. А Сохатый едва успел вскочить на ноги, чтобы принять на себя распластавшегося в прыжке волка, и изо всех сил молясь, чтобы солнце скорее показалось над горизонтом. Удар пришёлся в плечо, по инерции оба Мародёра покатились по траве. Задуматься над тем, что укуси Лунатик кого-то из пытающихся остановить его парней, и одним оборотнем в школе станет больше, времени не было.
Про себя громко матерясь, Джеймс рывком поднялся на ноги, едва в них не запутавшись и безнадёжно не успевая... Зато успел брат - рычащий чёрный пёс преградил оборотню путь буквально в последний момент. Сохатый кинулся к ним. Передняя нога онемела, и Джеймс отстранённо отметил несколько полос от когтей, разукрасивших плечо, вновь прикрывая собой перепуганную девушку. Вот Сириус, взвизгнув, откатился в сторону, в нескольких метрах сбоку тяжело поднимаясь на лапы.
Да где же этот трижды проклятый рассвет?! - промелькнула отчаянная мысль, и Джеймс угрожающе нагнул голову, подставляя совершенно потерявшему над собой контроль от близости человека оборотню острые ветвистые рога, на которые тот благоразумно прыгать с размаха не стал. - Лунатик, ну, скорее... Ты же потом сам  этого ни себе, ни нам не простишь! И мы тоже...

ОФФ: прошу прощения за описания действия других персонажей... Если у кого-то будут замечания - пишите, обязательно всё-всё исправлю!

Отредактировано Джеймс Поттер (2010-09-13 22:52:12)

Прикосновения девушки обожгли кожу не хуже, чем ощущения от оборота.
Одной из причин было то, что Ремус чувствовал себя невыносимо неуютно – то, что он был обнаженным, естественно, это смутило юношу, как только он осознал себя таковым.
А вторая причина пока что выясняла, цел ли Сириус. Ремус терпеть не мог несчастную морду Сохатого, которую так просто было вызвать рыжей бестии, и уж тем более неприятно было признавать, что ты сам тоже являешься ей причиной. Хоть и косвенно.
Старосте-Мародеру легко и часто доставалось тепло, о хоть капле которого Сохатый мог только мечтать.
Вот сейчас Джей развернется, обратит внимание на трогательную сцену, и…
- Эванс, - прохрипел Лунатик (Лу казалось как-то неуместным) и закашлялся – горло высказывало резонное недовольство тем, как его нещадно транжирили всю ночь и на рассвете, - отпусти, а? Душишь же!
Ремус уже сидел, опираясь на одну руку, второй слегка сжал локоток рыжей девушки, пытаясь выразить то, что словами как-то не получалось – спасибо, друг.
- Эванс, твою мать! – досталось зеленоглазой кошке от Сохатого.
Ну вот, началось, - обреченно подумал Ремус, - а теперь продолжение, три, два, …
Поттер подхватил Лилс за руку, бесцеремонно оттаскивая от Лунатика, и продолжил возмущенно ругаться.
- Сейчас она ему ответит, - печально подумал Люпин, принимая поданные Блэки и Хвостом руки и вставая, опираясь на них.
Парни протянули ему мантию, и Ремус, закутываясь в нее, лихорадочно соображал, как бы остановить двух идиотов, которые сейчас опять рассорятся?

Отредактировано Remus J. Lupin (2010-09-16 13:42:57)

Очередная полнолунная прогулка подходит к своему логическому окончанию. Можно вздохнуть спокойно - еще недели три с нашим пай-старостой все будет просто прекрасно, при условии что мы не втянем его в очередную безумную авантюру, при исполнении которой он и погибнет смертью храбрых. Ну да пока нам удавалось вылезать целыми из всех предыдущих авантюр, так зачем же ломать сию замечательную традицию? Блэки на самом деле любил такие ночные походы. Лес, темно, вокруг столько запахов и не следа преподов. Чем не рай воплоти? Общую картину портит то обстоятельство, что на их полулунных походах оставаться всегда надо настороже, ибо далеко от школы уходить нельзя, а близко подойдешь Рем, не дай Мерлин конечно, почует какого-нить другого лунатика, но в отличии от нашего родного оборотня, несчастный любитель прогулок под полной Луной может вполне себе оказаться человеком. Хана тогда этому самому человеку и всей жизни Рема в придачу.
Они как раз подходили к замку, Луна давно уже скатилась с неба глубоко за горизонт, и скоро с противоположного конца должно было показаться солнце. Блэки уже начал вспоминать, что сегодня теплую и родную постель ему заменит жесткая парта в классе истории магии, как вдруг ему почудился запах человека. Нюх у собак и волков примерно одинаков, так что запах почувствовал не Сиря один. В тот же момент Лунатик рванул в ту сторону. Быстро послав свои философские мысли к самой далекой бабушке, Сириус со всей силой врезался крупом в плечо монстра, каковым сейчас являлся Ремик. Эта махина просто в своих лапах запуталась, а вот Бродяга еще метра три пропахал носом вперед в прямо противоположном от оборотня направлении. Мысленно воспроизводя весь набор нецензурных выражений на трех языках, черный пес вскочил на лапы, а далее на спину волку. Вцепившись тому в загривок, начал трепать его из стороны в сторону. Да чтоб у тебя голова закружилась, так же как она это делает счас у меня - простонал про себя самый неугомонный мародер. Хрен бы там. Орган равновесия серого зверя оказался куда сильнее и развитее, чем у псинки, и поэтому Рем недолго думая элегантно стряхнул Блэка с себя и взял уже заданный ранее курс. Эта волку удалось изящно стряхнуть горе-анимага, у Блэка элегантно пролететь вверх тормашками до ближайших кустов получилось весьма слабо. Так на троечку. Зато прилунение было весьма громким и ярким. Сириус даже не понял, что затрещало сильнее: куст, на который он свалился всей своей немаленькой тушкой, или его ребра, когда он поздоровался с родной английской землей. Резко вспомнилось народное выражение: "Пусть земля вам будет пухом".  Ах, если бы! С утробным рычанием Бродяга выкарабкался таки из куста и рванул в ту сторону, куда до этого на сверхсветовой скорости угнала эта серая зверюга. Картина маслом. Если б было время и мольберт под рукой, обязательно зарисовал столь трогательную картинку. На фоне активно светлеющего неба (блин, быстрей б уже что ли!!!) ярко выделяется девичья фигурка. Перед ней наклонив голову и выставив свои длиннющие рога (Джеймся, кода блин успел?), как бы защищая ее расположился гордый красавец олень. А на первом плане - огроменная фигура волка. Особенно во всей этой фигуре заметны клыки по пол метра каждый! Нда... Был бы мольберт, точно нарисовал бы. А теперь опишем детали, которые наш горе-художник из своей картины отправил в красивый полет пинком куда по дальше: это идеально-квадратные от ужаса глаза девушки, нервно-косой взгляд на небо со стороны оленя и голодная слюна волка. Вот без этих мелочей картина выглядела бы просто идеально. Об этом Сирь думал уже в процессе прыжка, ибо волк таки бросился на Сохатого, и, кажись, слегка даже подрал. Черным тайфуном ворвавшись в кучу олене-волчачьей малы, Сиря попытался отодрать Рема от Джеймса, при этом не давая Ремусу вырваться из их тесного волосато-рогатого клубка.
Куда там. Эта махина не только с легкостью вывернулся, он еще и во второй раз отправил Сириуса в незапланированный полет. На сей раз, приземление было не просто ярким. Для большинства ребер из скелета мистера Блэка оно станет еще и незабываемым. Тем звуком, который издал черный пес при падении, можно смело озвучивать какое-нибудь среднекалиберное приведение в ужастике среднего пошиба. От удара, мародер на время потерял контроль над своей анимагической формой и превратился снова в человека. Когда же он удосужился сфокусировать взгляд, первое что он увидел Ремуса, плавно совершавшего свое ежемесячное превращение от зверя в нормальную человеческую особь. Недалеко стоял Джеймся  тоже уже проэволюционировавший. Лилс хоть и бледная, будто стакан цинковых белил уговорила, зато вполне живая и вроде даже целая. А к Ремусу похоже возвращался разум. И первое, что это гаденыш ему подсунул, была мысля о то, как же он нехорошо поступил, и что Лили его теперь ни за что не простит. Нет, Бродяга никогда в жизни на такую хрень как легилеменция и не посмотрел бы, но у Лунатика все на лбу было написано. Крупными буквами и жирным шрифтом – честное мародерское! Эх, Лунатик-Лунатик… Это наша жалостливая, сверхзаботливая мамочка всея грифов не простит?! Да она счас его и успокаивать побежит, сама же. Вот счас. Только от шока отойдет.
- Ремушка! Вот что я говорил? Рыжеволосое нелогичное чудо набросилась на голового парня со слезами в зеленющих глазах и начала его успокаивать. Леди, вы весьма предсказуемы. Джеймся тем временем резкими нервными шагами направился в сторону героя нашего романа. Видать решил проверить, имеется ли у него еще лучший друг или мародеры резко осиротели. Помирать Бродяга ни в одном глазу не хотел и быстренько поднялся с земли, охотно это демонстрируя.
Где Питер? Мы же могли... Если мы его... От черт! Когда он врезался в волка, Хвост сидевший у него на башке скатился в траву. Если он его затоптал, спасая будущую жену своего лучшего друга… (Поженятся они конечно же, куда блин денутся? Ну по крайней мере на это очень надеюсь… ) Ремус с Лилан его на мелкие тряпочки порвут, когда перестанут подтирать друг другу сопли. Слава Мерлину, из леса вырулил Питер.
- Джеймс, нет, ну, ты только глянь! Стоило Ремусу раздеться, как Лилс сразу же на него набросилась. Может, и ты попробуешь ей стриптиз показать, авось поможет – просипел парень голосом двухдневного утопленника, тыкая при этом Джеймса локтем в бок. Нахмурившийся Поттер тут же пошел оттаскивать Лилиан от уже слегка красного от смущения  Ремчика. 
- Эванс, твою мать! Вот какой леший понёс тебя гулять в лес именно сегодня?
- Уж не тебе меня учить, когда и где должно студентам гулять! Ну не любит природа разнообразие, а эти двое живое тому подтверждение. Вот и сейчас они пришли в абсолютное нормальное для них состояние – сраться  друг с другом.   Протянув лапу  все еще сидящему Рему, Сирь хлопнул того по плечу. Все нормально брат. Все обошлось. – На сей раз – гаденько вякнул голосок в башке. Кажется староста понял его  мыслю и наконец расслабился. Но тут же снова нахмурился и видимо решил уже послужить громоотводом для двух молодых людей, в крови которых сейчас бушевал адреналин и другая еще всякая фигня, отключающей мозги. Как можно громче гриф по призванию и профилю ляпнул.
- Рем не влезай! Не видишь это полномасштабная тренировка, перед глобальной постановкой под кодовым названием «Семейная жизнь!» Все как то резко обернулись к нему. Разрядил блин обстановку… в свою сторону!

Отредактировано Сириус Блэк (2010-09-16 21:49:30)

То ли теплая, такая важная поддержка Лилс, которая за считанные секунды показала Люпину, что девушка вовсе не собирается прекращать дружбу с Мародером, то ли надетая мантия, позволяющая прекратить испытывать смущение – то ли весь комплекс происходящего позволил Ремусу собраться и сосредоточиться. И, если его тело все еще повякивало постанывало, то трезво мыслить, рассуждать, да и просто соображать Лунатик уже мог. Похоже, что единственный из присутствующих. Ладно Блохастый, он просто не сообразил, что происходит, да и не о нем сейчас речь. Но ребята – Лу и Сохатый – даже в столь отчаянной ситуации – а у рыжей все еще подворачивались ноги от пережитого ужаса, про состояние Поттера Рем и вовсе промолчал бы – так вот, даже в столь отчаянной ситуации не могли притормозить и продолжали «цапаться».
- Я за тебя просто жесть как перепугался!
- Я за тебя тоже очень испугалась!!
- Нет, это я за тебя испугался сильнее!
Мысленно перевел их диалог Люпин на общедоступный. Однако, взъерошенные, ругающиеся парень и девушка, похоже, перевести слова друг друга были не способны, хоть и говорили на одном и том же языке.
Идиоты, - безнадежно подумал Ремус.
На резкий ответ Лу Сохатый не стал сдерживаться не только в выражениях, но и в эмоциях. Тем хуже для него же - Люпин мгновенно увидел, как раскрывается его рана и начинает кровоточить - совсем не во время вмешался Бродяга, останавливая Лунатика, шагнувшего к спорящим уже вовсе даже не для того, чтобы прекращать их ссору – пусть ругаются, лишь бы живы были все…
Джеймс пошатнулся, и Ремус привычно подставил плечо другу, собираясь подхватить его, но тот силился геройствовать и изображать самостоятельное прямохождение. Естественно, из этого мало что вышло путного, но пока суть да дело Ремус, мучительно вспоминая заклятие, тщательно выученное как раз на такой мерзкий случай, торопливо выхватил у Бродяги палочку и взмахнул ей, надеясь помочь Сохатому:
-Santino!
Тем временем, высказавшись, Сохатый уже начал синеветь.
Люпин вернул палочку, понадеявшись, что заклинание сработает, после чего, игнорируя слабые протесты, закинул руку друга себе на плечо, подхватил его поудобней и мотнув остальным друзьям головой в сторону замка, повел туда товарища оленя.
- В Больничное крыло, ты уж прости, тебе сейчас нельзя, - темная тайна, навязанная Ремусом всем Мародерам тяжело кольнула того по сердцу, обвиняя в происходящем, - сначала надо придумать объяснение происходящему… или хотя бы добраться до моей палочки. Может, я и соображу, что бы на тебя еще такого пресветло-прекрасного кинуть… т-фу, будующий колдомедик…

Юнона брела по колено в рассветной росе, болезненно щурясь на косые лучи солнца. Она тщетно куталась в отсыревшую за ночь мантию, полы которой от росы промокли окончательно, оплетали ноги и делали продвижение вперёд сущим адом. Девушку била крупная дрожь, и она мечтала только об одном: добраться поскорее до больничного крыла, из которого перед закатом пришлось спешно дезертировать.
Болеть всегда неприятно, особенно когда у тебя к вечеру температура подскакивает до сорока градусов, из носа течёт в два ручья, а в горле, кажется, поселился маленький и крайне беспокойный ёж, вызывающий сухой рваный кашель. Мадам Помфри уложила девушку в кровать, надавала ей всяческих зелий и оставила спать. И к утру она была бы почти здорова, если бы не это треклятое полнолунье.
Правда, в итоге пепельная волчица почти всю ночь пролежала глубоко в кустах, где было сухо и тепло: превращение не изменило плачевного состояния здоровья.
С трудом дождавшись (читай - "дожив до") рассвета, и почти с облегчением встретив принёсшее мучительную боль солнце, она дошла до заблаговременно сложенных в укромное дупло вещей, оделась и двинулась в школу. Судя по ощущениям, температура опять подскочила.
Представляю, что мне скажет мадам Помфри... - с тоской подумала девушка, выбредая из леса.
На ещё одну кампанию полуночников она буквально наткнулась: пристально глядя себе под ноги и сосредоточенно пытаясь распутать мантию, Юна их не заметила.
- О! - только и смогла она выдавить, растерянно разглядывая представшую глазам картину. Картина, достойная аплодисментов. Мало того, что шайка Мародёров в полном составе - эта четвёрка была теми, кого можно было встретить когда угодно и где угодно (и Юнона искренне опасалась, что этим балбесам однажды в полнолуние может взбрести в голову прогуляться по лесу, и боялась, что закончится всё плачевно...). Но наличие в этой компании Лили Эванс было поистине шоком... А уж совсем шоком было то, что девушка крепко обнимала Поттера.
О тщательно скрываемой влюблённости подруги Юна знала уже давно. Равно как и не могла не заметить аналогичного чувства у лохматого гриффиндорца (ни один охотничий инстинкт не заставит даже самого упорного и наглого парня семь лет добиваться одной-единственной девушки, походя коллекционируя и практически не замечая всех остальных). Создавалось впечатления, что эти чувства - большой секрет только для самих влюблённых... Неужели наконец-то настал мир и согласие, и эти двое перестанут при малейшем удобном случае сотрясать воздух весомыми аргументами и собственным остроумием? - отстранённо подумала Юнона. Потом сумела разглядеть кровь на руках и рубашке Поттера, общую помятость его и Блэка, непривычную неряшливость Ремуса (пожалуй, единственного из всей четвёрки, который вызывал у Юны исключительно положительные чувства). Поэтому не нашла ничего лучше, чем спросить:
- А что это вы тут делаете? - она шмыгнула носом и тщетно попыталась поплотнее закутаться в мантию. Мантия, собственно, была не её, а была бессовестно похищена у Мадам Помфри, поэтому на миниатюрной Юне буквально висела. А если учесть, что под мантией была больничная ночная рубашка и больничные же шлёпанцы - картина была та ещё... (ну, а кто виноват, что у больных одежду забирают, чтобы не разбегались? Вместе с волшебными палочками...)

А приключения все не кончались и не кончались, решив, что плотность графика у них по отношению к квартету слишком уж низкая.
Ладно, присутствие Лилиан можно было как-то пережить – в конце концов, подруга явно не собиралась резко рвать с ним отношения по случаю того, что Люпин оправдал свою фамилию и оказался оборотнем, но вот ее подруга – это уже был перебор.
- А что это вы тут делаете?
Ремус нервно дернулся, услышав знакомый голос, и обернулся.
Увидев несчастное создание, более всего напоминающее всклокоченного птенца, выпавшего из гнезда – причем прямо в лужу – Ремус чуть было не уронил Поттера.
- Бродяга, подмогни, - Сохатого Люпин передоверил товарищу, а сам пошел к девушке.
Естественно, отвечать на ее вопрос Ремус не собирался. Во-первых, ему на сегодня вполне хватило внезапных раскрытий его тайн и разрываний скелетов в шкафу, а во-вторых, сама мисс Ливингстон была несколько не в состоянии внятно выразить свою реакцию на происходящее – уж если с ней говорить, то говорить стоило потом, когда она выздоровеет. Да и в конце-концов, можно отговориться банальным «мародерили», благо, уже весь Хогвартс знал значение это нововведенного глагола.
Подойдя к Юноне, Ремус поставил руки в боки и критично ее оглядел, затем нагнулся корпусом вперед, чтобы оказаться глазами на одном уровне с карими (и воспаленно-красными) глазами Юны и строго поинтересовался:
- Это такой новый способ лечиться от простуды? – не удержался Мародер от возмущенно-ехидного вопроса, разглядывая больную Юнону. Он помнил, как вчера Лилиан переживала за подругу, отправившуюся в больничное крыло,
Впрочем, долго изображать из себя Мерлин-знает-что Лунатик не стал. Сердце Люпина тут же сжалось, ведь Рейвенкловка, похоже, была и впрямь совершенно, насквозь больна.
- Вы уж простите, юная леди, но так дело не пойдет,… то есть, ты так не пойдешь, - строго сообщил ей Люпин, подхватывая Юну на руки: дрожащая фигурка не внушала доверия в том плане, что Ремус был просто не уверен, что она сумеет дойти до корпуса сама.
Компания, раздувшаяся до небывалого количества, наконец-то двинулась с места.
- К Хижине, - деловито бросил Ремус идущим впереди Мародерам на тот крайний случай, если их вдруг понесет к центральному входу. Впрочем, у Сириуса (да и у остальных, предположительно) все же была голова на плечах, и компания двигалась в нужном направлении, что позволяло Люпину слегка ослабить свой привычный контроль над ситуацией и углубиться в свои мысли.
А таковых было выше крыши – так, что последнюю едва ли не сносило.
Девушка, которую Люпин нес на руках, к некоторому недоумению оного, вызывала гораздо больший веер эмоций, чем Ремус сам от себя ожидал. Хрупкая фигурка, едва заметно болезненно вздрагивающая, заставляла сердце биться быстрее, и, будь у Люпина чуть меньше силы воли, он бы, пожалуй, смущенно покраснел.
Лунатик изо всех сил старался не смотреть на собственную очаровательную ношу, и, если бы мог, нес бы ее на вытянутых руках. Но силы на то не хватало, да и Юнону, небось, такой способ переноски испугал бы.
- Да что же за фигня? Мародер, соберись! – мысленно возмутился Лунатик сам на себя, но это особо не помогало.
Собственно, периодически рефлексируя, Лунатик давно уже решил что он – кинестетик, и, если неопрятный вид друзей, а так же различные внешние заморочки его не особенно беспокоили, то тактильные ощущения были и лучшим сопособом выразить свое мнение, и лучшим способом достучаться до Люпина. Не зря же Ремус чаще других Мародеров с удовольствием хлопал их по плечу, а с Лилс при любой возможности держался за руки, пытаясь продемонстрировать дружеское отношение и к той, и к другим.
- А какая Лу умничка, - сообразил Ремус, понимая, что только так и можно было его быстро и безоговорочно убедить в добрых намерениях – обняв.
Впрочем, в том, что Лилиан – умничка, Ремус так и так особо никогда не сомневался, а тут она еще и так трогательно обняла Джеймса (каваии! ), что, будь у них такая возможность, Ремус бы пожалуй попытался оставить несколько ошалевшую парочку наедине – однако Лунатика все еще беспокоила рана Поттера, и поддаться романтическому порыву он не мог.
Ремуса вообще нынче много чего беспокоило. На рану, вроде бы, заклинание сработало правильно, или это может быть волшебное воздействие Лилс? Но вот как-то отговаривать Джеймса от уроков точно придется. Да и рану все же стоит обработать…
Люпин изо всех сил пытался отвлечься от темы, волнующей его сейчас больше всего, но получалось плоховато.
Это было сложно, потому что мокрая, продрогшая «тема» была у Ремуса на руках и, кроме жалости, вызывала нежность, что было очень непривычно, и потому несколько пугало Лунатика. Хотелось обнять ее покрепче и не отпускать – наверное, то же ощущение испытывал Джеймс, когда к нему подбежала расстроенная Лилс несколько минут назад.
- Надо подумать о чем-нибудь конструктивном, - сурово сказал сам себе Мародер.
- Мисс…Ливингстон, - очень хотелось назвать ее по имени. Сейчас девушка на большее, чем «Юнка», как звала ее Лилс, не тянула, - у Вас есть отговорка от мадам Помфри?
И я надеюсь, что Вы понимаете, что Вам сейчас прямая дорога в душ, горячий… или даже очень горячий, - мягко, с улыбкой продолжил Ремус, стараясь не быть особо навязчивым и упорно глядя куда-то вперед, изучая дорогу и не опуская взгляд на свою прелестную ношу.

- Бродяга, подмогни, - и едва стоящий на ногах Поттер был перевешен на плечо Блэка. Да что у них тут случилось? - хмуро подумала девушка, разглядывая всю компанию. Компания ответила ей тем же, особенно - Ремус. - Это такой новый способ лечиться от простуды? - ехидно поинтересовался он, пристально разглядывая кутающуюся в мантию райвенкловку. Юне отчего-то стало стыдно, и она смущённо опустила глаза, опять шмыгнув носом.
- Ну... да, - а что ей ещё было отвечать? Голова и так-то работала кое-как, а на подобный вопрос даже в трезвом уме ответ вот так сходу придумать было тяжело. - Я... погулять хотела, - совсем уж виновато пробормотала она, чувствуя себя застуканной на месте преступления.
- Вы уж простите, юная леди, но так дело не пойдет,… то есть, ты так не пойдешь, - строго сообщил ей Люпин, подхватывая Юну на руки. Ливингстон от неожиданности даже пикнуть не успела что-то против, а когда сообразила - пищать было уже несколько поздно. К тому же, не секретом был тот факт, что её попытки возражать были бы сейчас просто смешными, если бы не были такими жалкими. Юнона догадывалась, насколько "впечатляюще" нынче выглядит, но ей, сбегавшей вечером из больничного крыла, просто не приходило в голову, что существует вероятность встретить кого-нибудь по дороге. Да и выбора, честно говоря, особого как-то не было...
И надо же было такому случиться, что ей попалась беспокойная Мародёрская компания! Была бы тут одна Лилс - было бы проще. Объяснять подруге ничего не нужно было, она и так всё знала; Эванс просто помогла бы Юне добраться до заветного Больничного Крыла, и на этом мрачное утро можно было бы считать законченным. Ан-нет!
Впрочем, через пару секунд девушка уже не была уверена, что она не рада встрече...
- К Хижине, - деловито бросил Ремус идущим впереди Мародерам.
Куда? - растерянно спросила сама у себя Юнона, и тут же потеряла всякий интерес к этому вопросу: куда-нибудь да придут, дорогу они явно знают. Гораздо интереснее было другое - собственные ощущения. Ей было... хорошо.
За эти годы Юнона так привыкла к своему полуночному проклятью, что не просто приняла его, а даже научилась... получать удовольствие? Когда она была далеко от замка, когда шанс встретить людей был ничтожно мал, ей нравилось быть оборотнем. Одна мысль о том, что она случайно может убить человека, или же сделать его оборотнем - приводила в ужас, но когда этой мысли не было...
Ей нравилась ночь, она любила лес, она умела быть одна. Это было прекрасно - лететь сквозь лес одной из ночных теней, наедине с полной луной в небесах. Ей нравилось охотиться - это было с детства привычное занятие, а сейчас она как бы ставила себя на место собак. Ей нравилось то, как Зверь воспринимал окружающий мир - через запахи, через слух. Ночной мир, пустой и серый для слабых человеческих глаз, в глазах волка обретал неимоверное количество совершенно непереводимых на человеческий язык красок. Она научилась лучше понимать животных, она научилась очень многому... Ах, если бы только не терять разум от запаха человека, и она была бы даже рада этому проклятью!
Постепенно, как-то исподволь, ночная жизнь оказала своё влияние и на дневную, человеческую. Так она стала гораздо больше обращать внимания не на то, что говорят, а на то, как говорят. И пришла к выводу, что интонация и тон голоса сообщают гораздо больше, чем содержание. Например, когда Лили ругалась на Поттера за очередную проделку - она не ругалась, не исполняла обязанности старосты; она просто очень и очень волновалась, пытаясь скрыть это волнение за нотациями. И теперь Юна уже и сама не понимала, а как, вообще, можно этого не слышать?!
А ещё - запахи. Не сказать, чтобы нюх у девушки стал лучше и приблизился к звериному. Просто запахи стали иметь гораздо большее значение, чем цвет, форма и звук.
От Ремуса пахло... странно. Хвоей, теплом и чем-то совершенно непонятным, почему-то показавшимся девушке до безумия родным и... нужным?
Сил удивляться странностям собственного восприятия не было; но, главное, не было желания этого делать. Было хорошо, уютно, почти совсем тепло.  А ещё весь окружающий мир с его заботами, проблемами и глупыми тайнами казался сейчас бесконечно далёким, ненастоящим и неопасным, как страшная детская сказка, которая непременно хорошо закончится.
Хорошо... как в детстве...
Наверное, Юнона задремала, потому что окружающая картинка несколько изменилась. Но... незначительно...
Пробирающий до костей холод подошедшей слишком близко смерти, бьющая тело дрожь, боль и панический страх жертвы... Все эти ощущения были буквально сметены лавиной новых звуков. Захлёбывающийся, злой, ненавидящий лай собак, обезумевших от запаха волка. Почти человеческий визг боли, изданный огромным звере, когда Марти, самый дружелюбный и самый крупный биггль, бывший вожаком своры, с рычанием вцепился в ухо волка, спасая жизнь маленькой девочки. Громкий мужской крик, дающий идеально выученной своре команду отойти, - и грохот выстрела.
А потом - то же ощущение. Ощущение родного человеческого тепла, родного голоса, что-то бормочущего в утешение.
И ощущение того, что ты не одна. Теперь всё-всё будет хорошо, боль пройдёт, окончательно отступит этот предательский холод и дрожь ужаса...
- Мисс…Ливингстон, - голос прозвучал столь отчётливо и внезапно, что девушка вздрогнула от неожиданности. Не сразу сообразив, что только что был сон, а её ненавязчиво вернули в реальность, едва не уточнила удивлённо - "Папа?". Остановило её сначала осознание того, что так папа назвать её не мог, и только потом уже Юнона вспомнила, где она, собственно, находится и что происходит. И тут же ужасно смутилась, искренне радуясь, что голова её уютно устроилась на крепком плече парня, и тот попросту не может видеть за растрёпанными волосами провокационно покрасневших кончиков ушей. Почему-то когда Юна смущалась, её выдавали именно уши, тогда как щёки при любых обстоятельствах сохраняли свой естественный цвет. у Вас есть отговорка от мадам Помфри? И я надеюсь, что Вы понимаете, что Вам сейчас прямая дорога в душ, горячий… или даже очень горячий, - голос гриффиндорца звучал мягко, ласково, будто он обращался к ребёнку. В обычной ситуации Юна не преминула бы съехидничать по этому поводу, но сейчас подобное отчего-то было даже приятно. Запретив себе раздумывать на эту тему, девушка поспешила ответить.
- Вообще, я надеялась вернуться ещё до того, как мадам Помфри проснётся, - она вздохнула. - Раньше... - едва не ляпнув сгоряча "раньше всегда получалось", Ливингстон успела себя одёрнуть. - Раньше, чем она отправится проверить моё здоровье, во всяком случае. Она же думает, что я сплю, и вряд ли придёт рано. А горячий душ... - новый душераздирающий вздох, перешедший в шмыганье носом. - Понимаю. Только где ж его в лесу взять... А куда мы идём? - наконец-то сообразила уточнить девушка. Потому что двигались они совсем даже не к замку, а будто бы к Гремучей иве (или куда-то за неё, но в том же направлении? Наверное, именно так, а то что могло понадобиться им, пусть даже это Мародёры полным составом, под этим больным на всю голову деревом?)

Разговаривать с неожиданным препятствием намылился Ремус, перевесив Джеймса на плечо Сириуса. Поттер почувствовал укор совести: вообще, Блэку тоже крайне неслабо досталось...
Однако проявлять выдержку и героизм ни сил, ни желания не было. Поэтому Джеймс просто доверился течению жизни, радуясь тому, что есть. Тому, что рядом друзья - впрочем, как всегда. Тому, что все живы и никто и в этот раз не превратится в оборотня, что, наверное, добило бы бедолагу Люпина с его обострённой совестью и чувством справедливости. Но больше всего - тому, что рядом чудесная, замечательная мисс Эванс. Девушка, любимым занятием которой, наверное, является проводить с ним воспитательные беседы - ведь не просто же так именно Джеймсу достаются абсолютно все нотации рыжей язвы...
Впрочем, наверное, именно это ему в ней и нравилось. Решительность, горячность, вспыльчивость, острый язычок. Пушистые рыжие волосы, похожие одинаково и на лисью шерсть, и на языки пламени, и на алые осенние листья... И сейчас это чудо осторожно обнимало его, искренне переживая за его здоровье. Да за подобное не жалко было бы и душу продать - если бы нашёлся такой демон, что согласился оформить договор.
Правда, одновременно с мечтательными мыслями и буквально таки фантастической завистью к самому себе, Джеймса грызло любопытство. Безумно хотелось оглянуться назад и поинтересоваться, как там Лунатик...
Вежливость и воспитание Ремуса, бесспорно, не вызывали никаких сомнений. Но на памяти Джея, друг раньше не имел такой привычки - таскать малознакомых девушек на руках, да не просто таскать - открывать мародёрские секреты! Ведь "Визжащая хижина" была именно их тайной, и лаз к школе - тоже...
Но свои возражения на эту тему Джеймс предпочёл оставить при себе: уж кто-то из их компании, а Ремус точно всегда знает, что он делает. Вряд ли сегодня вдруг что-то изменилось, да ещё настолько кардинально.
Поговорить сейчас ему хотелось отнюдь не с Лунатиком, а с Лилс. Наверное, впервые в жизни, без напоминания вечного голоса разума, просто - поговорить. Может быть, совсем ни о чём... Главное - спокойно, сидя рядом и не скатываясь на обмен ехидными замечаниями. Правда, мародёр был совсем даже не уверен, что это получится, поэтому предпочитал скромненько помалкивать и переставлять ноги, дабы не тратить силы ещё и на болтовню.
Наконец, хижина была достигнута, и скрипнувшая дверь впустила компанию Мародёров, дополнительно усугублённую аж двумя старостами, да ещё и женского пола, в сухое и даже относительно тёплое нутро домика.
Так, первая часть пути позади, - пробормотал Джеймс. - Предлагаю немного посидеть и передохнуть... Возражений ни у кого нет? - вопрос был адресован, в основном, Ремусу - как главному (и, пожалуй, единственному) воплощению Логики в этой компании.