С урока

Происшествие с Люпином отчего-то очень сильно испортило настроение. И, собственно, даже непонятно, почему; мисс Ливингстон упорно пыталась понять причины такой перемены, но ничего сколько-нибудь внятного в голову не приходило. Ну... Да, юноша получил травму. Положа руку на сердце, травмой этот укус назвать было нельзя, поэтому и причиной для беспокойства он не был.
То, что он едва не сорвался? Наверное, это куда более похожая на правду причина. Юнона отлично понимала, чего ему стоило сдержаться, но... Ведь сдержался же. Если сдержался сразу, дальше должно быть легче - это девушка прекрасно знала на своём опыте. Поэтому данная причина оставляла только смутную неясную тревогу из разряда "как он там". А других причин Юна придумать не могла.
Искренне обрадовавшись, что Гильдегерда переключила своё внимание на босоногую незнакомку, Юнона смогла с чистой совестью под шумок ускользнуть, чтобы прогуляться до замка в гордом одиночестве. Пусть для этого пришлось избрать не самый короткий путь, по которому устремилась толпа голодных учеников, но мисс Ливингстон любила прогулки на свежем воздухе, и любила эту Школу.
Однако, ожидаемого облегчения прогулка не принесла. Кажется, даже наоборот - настроение ещё больше упало. Уже на подходе к Большому залу Юнона вспомнила ещё одно событие - внезапное исчезновение Лили с урока. Немножко покрутив эту мысль с разных сторон, всё же определилась, что и её нельзя считать причиной упавшего настроения. Это было странно, но не более того. Опять же, если Эванс захочет, она и сама расскажет, и совершенно не обязательно за ней для этой цели бегать. Тем более, даже не представляя, в каком направлении нужно искать.
Остановившись на пороге самой большой залы Школы, Юнона неожиданно поняла, что вообще никого не желает видеть, и, кроме того, совсем не хочет есть. Поэтому девушкой был сооружён бутерброд, прихвачен кубок с соком и возобновлён путь по коридорам.
Наконец, проходя мимо одной из лестниц, Юна поняла, чего она хочет в данный момент. Тишины. Внимательной, осторожной тишины - лучшей и самой любимой слушательницы...
Поднявшись по ступеням в пустынную в этот час Астрономическую башню, девушка поставила несомый с собой всю дорогу кубок из Большого зала на широкий подоконник, на нём сверху утвердила бутерброд и, достав флейту, бесцеремонно бросила сумку на пол - сейчас у неё не было настроения быть аккуратной.
Забравшись с ногами на подоконник и мало волнуясь о том, что кто-то может зайти и уличить старосту в неподобающем поведении, Юнона медленно и почти нерешительно поднесла флейту к губам. Несколько секунд паузы, в которые девушка прислушивалась к тишине - достаточно ли она внимательна? Не нарушают ли её какие-нибудь шорохи, скрипы или голоса вездесущих призраков?
Башня молчала. Едва заметно улыбнувшись, райвенкловка набрала в грудь воздуха...
Мелодия была очень тихая и печальная. Простая, как плач ветра в скалах, и сложная, как шелест тростника. Она плыла под каменными сводами, с каждым тактом делаясь всё более чуждой этим стенам и отражаясь от них тоскливым плачем. Не прекращая играть, Юнона ногой толкнула оконную створку, свешивая ноги по ту сторону стены - и мелодия радостно вырвалась на волю. Девушка уже давно замечала, что её флейта не любит играть взаперти; для того, чтобы это получалось, у неё и её хозяйки должно было быть очень хорошее настроение...