Скорее бы уже нашелся кто-то, кроме этих несчастных шарлатанов, способный не только удрученно разводить руками, но еще и что-то полезное этими руками делать. Например, рвать на мелкие клочки и поедать собственные дипломы и монографии, - раздраженно думала Чарис, выходя из кабинета психолога и от огорчения хлопая дверью.
Девушка без особой нужды - скорее, в задумчивости, - оправила пышную бледно-розовую юбку длиной чуть ниже колена, внимательно оглядела белые же босоножки - не прокралось ли на идеально гладкую поверхность предательское пятнышко?
Самоубийц не было, и Чарис удовлетворенно кивнула. Бросила взгляд на висящее на стене зеркало, убрала с лица выбившуюся из прически прядь волос, поправила роскошную широкополую белую шляпу, без особой же нужды поправила широкую бретель платья и, на ходу надевая короткие белые перчатки из тончайшей кожи, быстрым шагом двинулась к выходу.
Возле стойки регистраторши девушка замедлила шаг, сквозь задумчивый прищур разглядывая молоденькую девушку за стойкой и прикидывая, стоит ли сейчас и лично попросить перевести ее к другому врачу, или, если такового не найдется, потребовать собственную историю болезни, или же достаточно будет позже отправить слугу. Или домового эльфа.
Наконец, решив, что лучше сделать все самостоятельно, Крауч-младшая сменила направление движения.
- Здравствуйте, мое имя Чарис Крауч, - вежливым прохладным тоном сообщила регистраторше Чарис. В регистрационном зале было довольно много людей, и волей-неволей приходилось прилагать все силы, чтобы "держать лицо" и не оглядываться затравленно каждую секунду по сторонам, так что на "быть обаятельной и привлекательной" этих самых сил уже не хватало. - У меня возник некоторый конфликт с нынешним моим лечащим психологом, мистером Смитом. Если для отказа от его услуг требуется причина - причина в его совершеннейшей некомпетентности, - продолжила все с теми же отстраненными интонациями девушка. - Поэтому, если возможно...
- Чарис, милая моя девочка, как ты похорошела! - раздался рядом приятный глубокий бас. Излишне резко обернувшись с готовой сорваться с языка злой отповедью, Крауч-младшая на мгновение замерла, а потом совершенно искренне улыбнулась.
- Сэр Амантидис, как я рада Вас видеть! растерянно проговорила она, разглядывая невысокого и почти совершенно круглого пожилого грека, единственным оправданием сочного голоса которого на взгляд самой Чарис всегда являлась только густая кучерявая борода медного цвета, всегда тщательно уложенная в колечки по моде трехтысячелетней давности. Помимо того, что Аргирос Амантидис, школьный друг ее отца, был талантливым хирургом (чего никак не скажешь по его внешнему виду), он еще и безумно увлекался историей родной страны. Что не мешало ему прекрасно и с удовольствием жить на чужбине, умудряясь одинаково любить и солнечную Элладу, и Туманный Альбион.
- Ну что ты, что ты, какой я тебе "сэр"? - возмущенно отмахнулся тот. - Дядя Аргирос. Ты что, забыла?
- Простите... прости, дядя, - несколько смутилась она.
- А как ты-то здесь оказалась? Впрочем, нет, я догадываюсь! Так ничего не получается? - с искренним сочувствием спросил Амантидис. Чарис лишь качнула головой. - Ну что ж, если бы не это, ты бы и не подумала навестить старика! Впрочем, я и сам хорош - совсем укоренился в этой грешной больнице. Меня же, если ты не знаешь, назначили главой отделения, - с нескрываемым удовольствием похвастался маленький толстячок. Он вообще очень любил, когда его хвалят, поэтому не упускал случая похвастаться. Впрочем, отдать ему должное, врал он всегда в меру и исключительно по пустякам, чтобы красивее было рассказывать.
- Ну, тогда хирургия в этой больнице, в отличие от психологии, в надежных руках, - вздохнула Чарис.
- Глупости! Ты просто попала не к тому доктору... Милая, - он обратился к растерянной регистраторше, не решавшейся перебивать разговор. - Запишите эту леди на прием к доктору Дарлингтону. А пока, дорогая, пойдем-ка мы выпьем по чашечке кофе, и ты расскажешь мне, как поживает твой почтенный отец, прекрасная матушка и брат с сестрой...
Разговор в уютном кабинете доктора Амандитиса продолжался минут сорок, и Чарис наконец-то чувствовала себя уютно и спокойно - после утреннего Большого Завтрака в Министерстве и прогулки по городу самочувствие, мягко говоря, было неважным. И продолжался бы он и дальше, если бы не одно событие... Без стука распахнулась входная дверь, и на пороге появилась запыхавшаяся медсестра.
- Доктор Амантидис, один из авроров очнулся!
- Который именно? - уточнил доктор, торопливо застегивая белую мантию.
- Рамон Вульф.
- Рамон Вульф? - удивленно переспросила Чарис одновременно с хирургом, но совершенно по другому поводу.
- Странно, очень странно... Но это здорово. Милая, а ты его знаешь?
- Да... Можно мне с тобой, дядя?
Тот торопливо кивнул, и Чарис поспешила за ним, на ходу принимая от расторопной медсестры серебристую основательно зачарованную мантию посетителя.
Она так и не смогла сформулировать, почему подалась за Аргиросом Амантидисом. Просто попросила, и все... Наверное, ей было любопытно просто увидеть школьного приятеля... Но уже на пятом шаге Чарис начала понимать, что, наверное, очнувшийся в хирургическом отделении больницы молодой аврор может быть не слишком похож на молодого жизнерадостного гриффиндорца. Однако, отступать уже было поздно, и Чарис, внутренне подобравшись, тихонько шагнула в палату вслед за хирургом, стараясь потише цокать каблуками.

О___О Вот это я написала так написала.....

Балагура и хулигана, черноволосого немца с забавным акцентом, Чарис в первый момент не узнала. Настолько странно выглядел сейчас Рамон, настолько чудовищным был контраст между живым сильным мужчиной, каким помнился ей гриффиндорец с выпускного вечера, и бледным, обессиленным и осунувшимся человеком, неподвижно лежащим на койке в окружении нескольких артефактов непонятного назначения.
- Присаживайся, милая, - ласково пробасил доктор Амантидис, указывая на стул, с которого поднялся также смутно знакомый молодой человек. Сперва Крауч подумала, что это какой-то друг Рамона, пришедший его навестить, и тоже аврор. Но выяснилось, что этот громила с весьма пугающей внешностью, рядом с которым Чарис на своих каблуках чувствовала себя отвратительно маленькой и хрупкой, вовсе не аврор, и даже не дюжий медбрат, а молодой хирург. - Пойдём, Анжей, посмотрим остальных пациентов, раз уж тебе в законный выходной дома не сидится, а тут наше присутствие не нужно и, я полагаю, не слишком уместно, - он заговорщически подмигнул девушке, и двинулся на выход. Крауч не выдержала и прикрыла губы затянутой в перчатку ладонью, чтобы скрыть бестактную улыбку - уж очень забавно выглядела эта парочка, отличавшаяся в росте чуть ли не в два раза. Решив, что, наверное, над учеником и учителем потешается вся больница, Чарис решила отвлечься от этих мыслей и обернулась к Рамону, критически его оглядывая.
А ты здесь какими судьбами? - он попытался приподняться на локтях, безуспешно пытаясь приподняться. Мужчины! - с немым укором подумала Крауч-младшая и качнула головой.
- Ты выглядишь просто ужасно, - вздохнула она наконец. Можно было, конечно, придумать что-нибудь более тактичное и отдаленное от истины, но девушка предпочла сказать правду. В конце концов, Рамон - не девушка, и вряд ли он полагает, что его внешний вид великолепен. Надо полагать, самочувствие тоже хромает. - Я здесь... навещаю старого друга семьи, - с улыбкой ответила она почти правду. - Дядя Аргирос, то есть, доктор Амантидис - друг моего отца. А что случилось с тобой? Насколько я поняла, ты не единственный из авроров, кто сейчас находится в больнице... Произошло что-то очень плохое? - с грустью, но без особых эмоций спросила Чарис. Если хоть немного переживать за близких и хорошо знакомых людей девушка умела, то жалеть кого-то совершенно постороннего ей было крайне трудно. То есть, она понимала, что это плохо, что их должно быть жаль, даже старалась быть тактичной, но действительно испытать к ним жалость была физически не способна - то ли это был один из вторичных дефектов психики, то ли младшая Крауч просто страдала недостатком фантазии, не умея (или не желая?) примерить на себя чувства незнакомых людей. - Говорили, что ты пошёл в эту группу в Аврорате? Которая "по особым поручениям" и с наибольшим процентом смертности? - со смесью иронии, жалости и недовольства поинтересовалась бывшая слизеринка. Она, во-первых, искренне не любила конфликты, а, во-вторых, очень не любила, когда поблизости кто-то умирает. Как уже упоминалось, не из жалости и сочувствия. Просто это лишний раз напоминало девушке, что подобное может случиться в любой момент и с ней тоже, а, кроме того, раздражало нарушением планов на ближайшее будущее - если умирал человек, которого она по каким-то причинам видела очень часто и либо связывала с ним эти планы, либо должна была согласно правилам приличия присутствовать на похоронах.